|
Наш сопровождающий, наверное, понял наши мысли по лицам и сказал:
— Вы, ребята, поздно приехали. А в прошлом и позапрошлом году тут был наплыв новых людей, по большей части из городов, оккупированных японцами. Оттуда прибыло много интеллигентов. Немало оказалось и подростков, оставшихся без крова, они добирались сюда, прося по дороге милостыню. Все требовали принять их в армию и направить на фронт. Им не терпелось отомстить за близких и бить оккупантов! Два года назад приехало немало и таких детей, как вы, разысканных нашими Представительствами. Но их не взяли в армию, решив, что детей павших героев лучше направить на учебу. Тогда было много желающих вступить в нашу армию, но и призыв в тот год был больше, а сейчас вступить в армию очень трудно! Я смотрю на вас и вижу, что вы все малолетки, и вас, наверное, не примут!
— Ну и зря! – подумали мы. — Мы приехали сюда стать солдатами! В наших рядах поднялся дружный ропот.
Конечно, мы были детьми, но в военные годы первое, что созревает в душе у человека, – это чувство национального достоинства. Вступив на эту героическую землю, мы почувствовали, что кровь в наших жилах кипит, и даже пронизывающий до костей северный холодный ветер уже казался мягким и ласковым.
Яньань к тому времени уже перестала быть чисто географическим понятием. Яньань стала центром антияпонского Сопротивления. Эта святая земля притягивала к себе сердца людей!
Сколько людей преодолевало бесчисленные трудности на долгом пути для того, чтобы вступить на янаньскую землю! И разве мы не одни из многих?
Мы подъехали к Яньцзялину. ?Гони!?
Цокот копыт стал четким и быстрым. Впереди, на склоне горы, показались ряды пещер, они были вырыты очень аккуратно, выстроившись ровными прямыми рядами. Круглые арки входов с частыми решетками на окнах казались изваянными рукой скульптора. Склон горы, прежде пустой и заброшенный, сейчас наполнился жизнью. Если говорить языком интеллигенции, то можно выразиться так: ?Эти пещеры – символ северной культуры, свидетельство ее древних корней?.
Телеги завернули в ворота Янцзялина. Тут же несколько мужчин и женщин в военной форме бросились вниз по склону, нам навстречу.
Кто-то, услышав, что я дочь Главнокомандующего Чжу Дэ, хлопнул меня по плечу:
— Здорово же все совпало! — я раскрыла глаза, не поняв, о чем речь.
– Главком все время был в отлучке, — сказали мне. – Он ездил на линию фронта и только вчера вернулся на совещание. А ты, девочка, приехала сегодня. Можно подумать, что вы с отцом сговорились. Разве это не здорово?
Действительно, здорово! Обрадованная, я подняла голову, всматриваясь вдаль. Знает ли отец, что я приезжаю сегодня?
Телега встала на площадке у склона. Тут я увидела стоявшего вдалеке мужчину средних лет, в военной серой форме и солдатских обмотках... У меня бешено заколотилось сердце: может быть, это мой отец? Да! Несомненно, это он! Непонятно, почему, но мучавшие меня всю дорогу волнения по поводу того, как мне первый раз выговорить слово ?папа?, вдруг бесследно исчезли. Легко и свободно вырвался возглас:
– Папа! Папа!
Несомненно, отец сразу узнал меня. Он бросился вниз по склону, поднимая облачко лессовой пыли. Заключив в свои объятья, снял меня с телеги. Тогда я была еще мала и не поняла выражения его лица. Но, вспоминая сейчас, я вижу, как он был взволнован! Я хотела сказать ему несколько слов, но просто зарыдала, слезы ручьями потекли из глаз...
Большой теплой рукой отец стал утирать мне лицо и заговорил ласковым голосом, как с маленьким ребенком:
— Ну, что это мы плачем? Не плачь, надо радоваться. Ты знаешь, сколько ребят так и не увидели живыми своих родителей...
Вот так я в 14 лет в первый раз увидела своего отца, услышала его голос. Это воспоминание стало самым незабываемым и самым мучительным в моей жизни.
В отцовской пещере я познакомилась с Кан Кэцин, моей мачехой
Отец повел меня и мою кузину за руки вверх по склону Янцзялиня. Там был расположен ряд пещер, входы в которые были отгорожены глинобитными стенами так, что образовывались маленькие дворики. Во дворе, где жил отец, было четыре пещеры: одна из них служила спальней отца и Кан Кэцин, другая – рабочим кабинетом, а в двух других жил персонал, обслуживавший отца. После нашего приезда нам с кузиной освободили одну из пещер.
По дороге к дому мы прошли мимо пещеры Чжоу Эньлая, которая была расположена ниже, а наша располагалась прямо над ней. Из нашего дворика можно было видеть все, что происходило во дворе Чжоу Эньлая. Чжоу Эньлай долго работал в Чунцинском представительстве 8-й армии, но год назад вернулся в Яньань на совещание. Однажды он поехал кататься верхом с Цзян Цин. На дорогу выскочила собака, лошадь Цзян Цин испугалась и понесла, столкнувшись с лошадью Чжоу Эньлая. Чжоу Эньлай упал с седла и сломал себе руку. Когда я покидала Чунцин, он только что вернулся со своей женой из Москвы, где проходил курс лечения. Он изменился по сравнению с тем, каким я увидела его первый раз в Чэнду, рука у него не сгибалась. Говорили, что это результат неправильного лечения в Яньани, и рука так у него и осталась полусогнутой на всю жизнь. Даже на смертном одре среди цветов он так и лежал с полусогнутой рукой.
|
